"Слова толпы звучат насмешкой злою
В ушах моих, и знаю я один,
Как мало мы, отец и сын,
Гордиться можем этой похвалою.
Отец мой, темный труженик, в тиши
Над тайнами природы тщетно бился;
В ее круги святые он стремился
Проникнуть всеми силами души —
По-своему, но честно. Меж адептов
Сидел он в чёрной кухне[2] взаперти
И силился бальзам целительный[3] найти,
Мешая разных множество рецептов.
Являлся красный лев[4] — и был он женихом,
И в теплой жидкости они его венчали
С прекрасной лилией[5], и грели их огнем,
И из сосуда их в сосуд перемещали.
И вслед — блиставшую лучами всех цветов
Царицу юную[6] в стекле мы получали:
Целительный напиток был готов.
И стали мы лечить. Удвоились мученья:
Больные гибли все без исключенья,
А выздоравливал ли кто,
Спросить не думали про то.
Вот наши подвиги леченья!
Средь этих гор губили мы
Страшней губительной чумы!
Я сам дал тысячам отраву:
Их нет — а я живу… И вот —
В моём лице воздал народ
Своим убийцам честь и славу!"

Примечания

2 Чepнaя кухня — рабочий кабинет алхимика.
3 Гёте пользуется терминологией алхимиков для изображения фантастического опыта добывания панацеи — всеисцеляющего средства.
4 Под красным львом алхимики разумели золото или серу.
5 Лилия — в алхимии название серебра или ртути.
6 Царица юная — в алхимии панацея.